Кундухов Мусса Алхастович
(Мусса Паша)
(1818-1889)
Генерал-майор
В блистательной плеяде осетинских генералов царской России совершенно особое место принадлежит генерал-лейтенанту Муссе Кундухову. Храбрый воин, он проявил себя тонким дипломатом и выдающимся просветителем, бесконечно любящим свою Родину. Интерес к национальным корням побудил его заняться исследовательской работой в результате чего появилась на свет его работа об исследовании истоков обычаев и нравов осетинского народа и их совершенствовании.
Ранней весной 1818 года в семье тагаурского алдара Алхаста Кундухова родился пятый сын. Назвали его Муссой. В 12 лет не по возрасту умный и смышленный мальчик был взят аманатом в Петербург и определен воспитанником Павловского военного училища, откуда был выпущен корнетом по кавалерии при Отдельном Кавказском корпусе. Он сразу попадает в боевую обстановку Кавказской войны, где служит в одном полку с А.С. Пушкиным. На войне, говорят, бывает всякое. Был ли Кундухов участником описанного великим поэтом события, нам неведомо, но то, что он был очевидцем курьезного промаха начальства, можем утверждать с полной уверенностью.
«Перед выступлением конницы, - рассказывает об этом эпизоде А.С. Пушкин, - явились в наш лагерь армяне, живущие в городе, требуя защиты от турок, которые три дня тому назад отогнали их скот. Полковник Анреп, хорошо не разобрав, чего они хотели, вообразил, что турецкий отряд находится в горах. И с одним эскадроном уланского полка поскакал в сторону, дав знать Раевскому, что три тысячи турок находятся в горах. Раевский отправился вслед за ним, дабы подкрепить его в случае опасности. Я почитал себя прикомандированным к Нижегородскому полку и с великой досадою поскакал на освобождение армян. Проехав верст двадцать, въехали мы в деревню и увидели несколько отставших уланов, которые, спешась, с обнаженными саблями преследовали нескольких кур. Здесь один из поселян растолковал Раевскому, что дело шло о трех тысячах волов, три дня назад отогнанных турками и которых весьма легко будет догнать дня через два. Раевский приказал уланам прекратить преследование кур и послал полковнику Анрепу повеление воротиться. Мы поехали обратно и, выбравшись из гор, прибыли под Гассан-Кале. Но, таким образом, дали мы сорок верст крюку, дабы спасти жизнь нескольким армянским курицам».
Очень быстро Мусса своими достижениями выдвинулся среди сверстников, приобрел известность и оказался одним из немногих горцев в свите Николая I при посещении в 1837 году Кавказа императором. Умный, проницательный, предупредительный, с отличной выправкой, красавец обратил на себя внимание его величества и получил «монаршее благословение». Далее военная служба у Муссы сочеталась с ответственной дипломатической деятельностью. «В этой роли, - пишет Б.П. Березов в своей работе «Путь, равный столетию», - Кундухову не раз поручались исключительно важные задания».
Как известно, стремление царизма распространить свое влияние на всю территорию Кавказа (Кабарда и Осетия добровольно вошли в состав России) встретило упорное сопротивление народов Дагестана, Чечни и Адыгеи. В 1817 году началась Кавказская война, завершившаяся только в середине 60-х годов ХIХ столетия. Война эта стоила множества жизней, «Европа смотрела на Кавказскую войну как на рассадник боевых генералов и офицеров с великими жертвами».
История доносит до нас многие эпизоды этого «великого противостояния». «Завязался упорный и продолжительный бой. Горцы, стремясь проложить себе путь на гребень, кидались в кинжалы и шашки, два эскадрона драгун отбрасывали их огнем и штыками. Вместе с драгунами здесь отличилась и 1-я грузинская сотня под командой храброго ротмистра Кундухова».
В 1834 году вождем движения горцев стал Шамиль. Ему удалось объединить широкие массы горцев и осуществить ряд успешных военных операций против русских войск. Осенью 1843 года Шамиль перешел в наступление. Он истребил в Аварии почти весь русский гарнизон и захватил 27 орудий. «Авария и весь нагорный Дагестан на целые 16 лет были потеряны для России»5.
Именно в эти годы, когда Шамиль был в апогее своего могущества, Кундухов получил крайне ответственное поручение дипломатического характера. Речь идет о поездке Муссы для переговоров с Шамилем. Мы не располагаем точными сведениями о результатах этой дипломатической миссии и можем лишь догадываться, что она была результативной по записи в послужном списке, появившейся вскоре после его возвращения: «За отличную и усердную службу пожалован голубым мундиром». К этому времени Мусса Кундухов уже был кавалером орденов Св. Владимира I степени с бантом, Св. Анны 1, 2, и 3 степеней, Св. Станислава 2 степени и владел Кавалерийским крестом Леопольда Австрийского. Понятно, однако, что деятельность его не ограничивалась военной службой. Его гражданские деяния в качестве начальника Военно-Осетинского округа заслуживают большого внимания, поскольку они всецело направлены на устройство сословного, общественного и гражданского быта осетин. И здесь Мусса Кундухов интересен нам не только как боевой офицер и тонкий дипломат, но и как выдающийся просветитель, вложивший титанический труд в разработку нравственного кодекса своего народа. К счастью, сохранился документ, названный «Приговор осетинского народа», подписанный начальником Военно-Осетинского округа полковником Муссой Кундуховым.
«Вступая в управление вами, - обращается он к своему народу, - я посвятил себя постоянной заботливости и попечению о благоустройстве вашем». И далее продолжает: «Будучи одноземец ваш, я, зная хорошо все ваши народные обычаи, нахожу их несоответствующими духу настоящего времени». В пространном «Описании» вредных народных обычаев материал дается в двух ракурсах: каковы обычаи и какими они должны быть. В документе совершенно отмене-на кровная месть: запрещено сватать невест в малолетстве, воспрещается приглашать на свадьбу более 15 человек «во избежание расхода, ни к чему не ведущего». Завещание должно быть неприкосновенным и исполнять в точности предсмертную волю покойника, обычай при похоронах мужа бить себя в лицо и стричь волосы отменяется, вдова может изливать печаль свою слезами и ношением траура. Всего 22 статьи, затрагивающие все стороны жизни осетинского народа, вплоть до указания норм употребляемых на свадьбах и поминках араки, пива, мяса и т.д.
«Обычаи эти, при общем величайшем неугодном сборе, одобрены народом, за соблюдениями же оных должны следить приставы и'аульные старшины, в противном случае, виновные в несоблюдении подвергаются на первый случай согласно приговора народа, взысканию штрафа 100 рублей серебром, в чем и подписуемся».
Анализируя этот в высшей степени интересный и важный документ, невольно приходишь к мысли о том, что, написанный более ста двадцати лет тому назад, он до сих пор не потерял своей актуальности. И сегодня кое-где не ушли в прошлое кровная месть, пышные похороны и роскошные памятники, самоистязание женщин, потерявших мужа или детей, жертвоприношения и некоторые другие обычаи. Сто двадцать лет назад, исследуя каждый из вышеназванных обрядов, Кундухов не только показал их истоки и корни, но и глубоко аргументированно на конкретных примерах обнажил пагубные для народа последствия их совершения. Логичность и высокая нравственность прослеживаются в каждом доводе Кундухова. В этой связи важно отметить то, что Мусса не одинок, о чем свидетельствуют подписи десятков офицеров-осетин под документом. Мы подчеркиваем этот факт потому, что уже тогда прогрессив-ные идеи, высказанные Муссой Кундуховым, владели умами широких кругов военной интеллигенции, и в этом немалая заслуга автора приведенного документа.
Однако жизненный путь генерала Кундухова, его деятельность и принимаемые решения иногда были непростыми, а подчас и непредсказуемыми.
В 1865 году он возглавил переселение горцев в Турцию. Существует несколько версий-предположений, толкнувших 44-летнего генерала после 29 лет служения России на этот шаг. Версия, высказанная командующим войсками Терской области в письме начальнику Главного штаба Кавказской армии, кажется наиболее вероятной. «Побуждения, руководящие в этом деле генералом Кундуховым, были высказаны им мне прямо: облегчая переселением в Турцию заботы правительства, он думает этой мерой спасти туземное население от бедствий, которые неминуемо постигнут эти племена в случае восстания. Давнее убеждение его в неизбежности такого восстания на восточном Кавказе, полагаю, известны В-му Пр-ву»(6). Оставалось ждать «высшего благословения» на уход. Ответ пришел немедленно. 17 мая 1864 года командующий войсками Терской области получил телеграмму за № 198: «Правительственная, Владикавказ, командующему войсками. Великий князь согласен на предложение генерала К. Желаю полного успеха. Чем дальше - тем лучше. Карцев».
«Предложение генерала Кундухова, по личному мнению командующего войсками Терской области, имело для нас особую важность, и если ему (Кундухову) удастся привести его в исполнение, то он, бесспорно, окажет нам огромную услугу, даже и в том случае, если переселение со-стоится в меньших гораздо размерах, чем он предполагает»(8) .
Надо ли говорить о том, что поиски лучшей жизни для горцев и, в частности для своего народа, волновали Муссу Кундухова, который в июне 1865 года прибыл в Стамбул для переговоров о переселении части горцев на земли Турции. В сентябре 1864 года М. Т. Лорис-Меликов с тревогой замечал: «Кундухов до сего времени не возвращается из Константинополя: я уверен, что пребыванием своим там он отрезвился окончательно и увидит воочию, как трудно сделаться вождем ушедших горцев». Однако турецкое правительство разрешило переселиться пяти тысячам чеченцев и осетин.
«Наконец я получил от Турецкого правительства успешный ответ, - телеграфировал Кундухов 7 октября 1864 года М. Т. Лорис-Меликову из Константинополя. - От всей души пожелав Вам полного успеха во всех Ваших предложениях, имею честь быть Вашего Превосходительства покорным слугой. Мусса Кундухов». По прибытию на родину началась активная работа к «возбуждению» в среде чеченского и осетинского народов стремления к переселению в Турцию. Цель была достигнута. В начале марта 1865 года Мусса Кундухов во главе пятитысячной партии чеченцев и осетин пустился в путь. Вместе с ним в походе находились два его сына: Асламбек и младший Бекирбей (будущий министр иностранных дел Турции), братья Афако и Казбулат. Был здесь и известный осетинский поэт Темирболат Мамсуров. 22 июня 1865 года караван подошел к Карсу. Карс приветствовал гостей артиллерийскими залпами. После небольшого привала началось размещение вновь прибывших переселенцев. Кундухов не покинул этих людей в Турции. Он остался с ними до конца своих дней, приняв турецкое подданство. В 1866 году был назначен командующим 4-й армией и стал называться Черкес Мусса Кундухов. Его имя было окружено ореолом воинской славы, и у турецкого правительства, как и ранее у русского, он пользовался глубоким уважением.
В 1877 году грянула русско-турецкая война, лейтмотивом которой было освобождение славянских народов из-под многовекового ига Османской империи. Жестокое подавление болгарского восстания, в котором зверства османов были беспримерными, вызвало возмущение всей европейской общественности. Поток добровольцев из России был столь велик, что пришлось ввести ограничения и направлять лишь лиц, имеющих военную подготовку. На Балканы устремились солдаты, офицеры, врачи, медсестры. Все прогрессивное человечество ратовало за спасение народов Балканского полуострова. Немалый вклад в освободительную войну против турецкого ига внесли кавказские полки, в которых с беспримерной храбростью сражались сотни сынов Осетии.
Тем большим диссонансом является позиция, занятая в этой войне генералом Кундуховым, выступившим на стороне Турции. Но фортуна изменила ему. 13 мая под Магараджиком турецкая кавалерия под командованием генерала Кундухова потерпела поражение, а 17 мая «разъезда наши донесли о громаднейшем турецком лагере: это была 25-тысячная конница Муссы-паши. Нашей молодецкой кавалерией под личным начальством начальника кавалерии генерал-лейтенанта Чавчавадзе на рассвете 18 числа была рассеяна вся конница Кундухова, расположенная у Бегли-Ахмета»(9).
То же самое подтверждает и другой источник. «Сформированная свежая и многочисленная неприятельская кавалерия, на которую мушир возлагал столько надежд, вверенная опытному и храброму генералу (М. Кундухову. - Г.Дз.), не успев не только заявить себя хоть малейшим подвигом, но даже показаться противной стороне при дневном свете, была разбита наголову и рассеяна. Предводитель же ее едва отыскал безопасный путь для своего обратного бегства и сразу подорвал у турок довольно громкую свою репутацию».
Это был закат военной славы генерала. Он ушел из армии. Обосновался в г. Эрзеруме. Здесь и скончался. Похоронен на территории мечети Харманли.
Невольно возникает вопрос, как могло произойти такое превращение? Что побудило к столь неожиданному решению этого мужественного человека? Увы, пока это остается тайной. Нужны дополнительные сведения и материалы, проливающие свет на турецкий период жизни и деятельности генерала. Очень не хочется верить, что человек, отдавший свои лучшие годы служению России и своей Осетии, не раз рисковавший жизнью и создавший кодекс нравственности для своего народа, совершил предательство. Но... слов из песни не выбросишь и историю не перепишешь. Отдавая должное Муссе Кундухову, мы, тем не менее, считаем необходимым объективно осветить важнейшие этапы его деятельности. В этой связи предлагаем читателю точку зрения на деятельность генерала Кундухова и его роль в период переговоров и заключения мира в войне 1877-1878 гг. редактора Военно-исторического отдела Окружного штаба Семена Эсадзе в его «Исторических записках», напечатанных по распоряжению наместника Его Императорского Величества на Кавказе.
В конце декабря 1877 года русские войска после ряда одержанных побед как на европейском, так и на азиатском театрах войны, стояли под Константинополем и Эрзерумом. Такое угрожающее положение, принятое русскими армиями, вынудило турок искать перемирия, чтобы положить конец военным действиям. На случай, если в главную квартиру действующих армий явятся доверенные от султана лица с предложением прекратить наступательные действия русских войск, император Александр П утвердил особую инструкцию. Главнокомандующие, обеих армий должны были на всякое предложение турецких военачальников отвечать, что они не уполномочены вести переговоры о мире и могут приостановить военные действия и согласиться на заключение формального перемирия лишь по получении от верховного визиря официального письменного уведомления о согласии Османского правительства принять нижеследующие основания:
1.Болгария будет возведена в автономное княжество, платящее дань, с правительством народным, христианским и туземным милициями. Османская армия не будет там находиться.
2.Независимость Черногории будет признана.
3.Независимость Румынии и Сербии будет признана.
4.Боснии и Герцоговине будет даровано автономное управление.
5.Порта примет обязательство вознаградить Россию за ее издержки и потери.
Как только принятие этих предварительных условий будет официально сообщено главнокомандующими императорскими армиями, перемирие должно быть установлено на обоих театрах войны и неприязненные действия будут временно прекращены, оба главнокомандующие будут иметь право дополнить вышеизложенные условия обозначением известных стратегических пунктов и крепостей, которые должны быть очищены как материальное обеспечение принятия Высокой Портой этих требований перемирия и ее вступление на путь переговоров о мире.
По этим, указаниям исходной точкой для будущих переговоров о мире должно было послужить усвоение Портой требуемых инструкцией уступок. Ввиду того, что Англия обещала Турции помощь, ответ Порты должен был быть составлен ясно и положительно, чтобы, прекращая военные действия, достигалась гарантия, что Турция практически вступила на мирный путь. Боясь, что Турция найдет союзников для продолжения войны, в инструкции оговаривались существенные материальные гарантии, как то: оставление турецкими войсками важных стратегических позиций и занятие частями русской армии некоторых непокоренных крепостей. Эти и другие моменты, несомненно, повлияли бы на сговорчивость Порты и Англии, ей потворствующей. Излагая повеление государя о формальности для начатия переговоров, военный министр генерал-адъютант Милютин писал главнокомандующему Кавказской армией: «Если паша, явившийся в главную квартиру, будет снабжен достаточными полномочиями, то следует тут же составить формальный протокол, удостоверяющий в том, что Порта усваивает себе нашу программу, и, донеся об этом Его Императорскому Величеству, он немедленно поставит в известность главнокомандующего Дунайской действующей армией. В таком случае Государь Император уполномочивает Ваше Императорское Высочество назначить от себя доверенных лиц для немедленного заключения военной конвенции о перемирии, прекратив временно военные действия после занятия тех мест, уступка которых требовалась от турок»".
Положение противника было действительно безвыходное: несмотря на угрозы Англии Дунайская армия получила приказание в случае упорства турок штурмовать Константинополь. На азиатском театре войны главный оплот Анатолии крепость Эрзерум был окружен блокадным корпусом, полный упадок духа в турецких войсках и у населения исключал возможность дальнейшего сопротивления, и в первый день нового 1878 года султан телеграфировал лично императору Александру II о своем желании заключить мир и с просьбой прекратить военные действия.
19 января в 6 часов вечера в Адрианополе Великим князем Николаем Николаевичем и турецкими уполномоченными были подписаны основания мира, тогда же были оговорены условия перемирия, по которым Эрзерум, Виддин, Рущук, Силистрия и Разград очищались от турецких войск и крепости эти занимались русскими отрядами.
На азиатском театре переговоры о мире начались 28 декабря 1878 года. Турецкий военный министр Реуф-паша телеграфировал Главнокомандующему Кавказской армией, что блистательная Порта послала муширу Измаилу-паше приказание заключить перемирие в Анатолии. Генерал-адъютанту Лорис-Меликову было предписано вступить в переговоры с турецким главнокомандующим, причем, как на последнем пункте условий, разрешалось остановиться на следующих требованиях: немедленно очистить Эрзерум от турецких войск и занять крепость русскими, очистить от турецких войск Цихитзирскую позицию, Батум, Кабулеты, Верхнюю и Нижнюю Аджарии, Шавшет и Лазистан, очистить все пространство Боязетского санджака и Ванского до параллели города Вана и сохранить за русскими войсками право пребывания в занятых ими пунктах. Лорис-Меликов командировал к Измаилу-паше в Эрзерум бывшего консула статского советника Обермиллера. 17 января в 10 часов утра Обермиллер в сопровождении прапорщика Цитовича, двух жандармов и одного проводника, переехав Кечский перевал, перешел линию аванпостов и направился в деревню Соукчармык. Турецкий объезд задержал их в этой деревне и немедленно дал знать о прибытии парламентеров в Эрзерум. Через час из Эрзерума прискакал турецкий офицер, который от имени мушира просил Обермиллера ехать в город. У ворот города караул на турецкой гауптвахте отдал прибывшим честь, а многочисленная кавалькада при одном паше проводила их в большую эрзерумскую казарму, где опять им были оказаны воинские почести. В одной из казарм Обермиллер был встречен фериком Муссой-пашой Кундуховым, который повел его к муширу. Мушир ласково встретил Обермиллера, который во время аудиенции сообщил условия, при выполнении которых главнокомандующий может отдать приказание приостановить военные действия. Предложение сдать Эрзерум и вывести гарнизон без оружия произвело на мушира тяжелое впечатление. Он раздраженно заметил Обермиллеру, что ответ будет дан письменно. Русских гостей чествовали торжественным обедом, во время которого гремел военный оркестр. На следующий день мушир пригласил к себе Обермиллера и в устном разговоре отклонил предложение об уводе гарнизона из тесно обложенного города, он просил передать корпусному командиру его просьбу заключить перемирие на 2 месяца с условием, что по истечении этого срока, за 5 дней до открытия новых военных действий, русская главная квартира получит о том уведомление. Мушир просил также свободного пропуска своих курьеров через линию обложения в Константинополь. На вопрос Обермиллера, что может мушир со своей стороны предложить взамен испрашиваемых льгот и уступок, Измаил-паша ответил, что он отнюдь не соглашается вывести гарнизон ни без оружия, ни с оружием в руках, а что человеколюбие требует оставить его в покое в продолжение двух зимних месяцев и что с наступлением весны он сумел бы постоять за себя. Отпуская Обермиллера, Измаил-паша вручил ему запечатанный конверт на имя корпусного командира. Перед самым выездом из Эрзерума Кундухов спросил мнение Обермиллера, насколько условия выхода войск без оружия не изменимы. Обермиллер на это ответил, что если турки пожелают, то можно немедленно запросить главную квартиру о возможности выхода гарнизона с оружием. Мусса-паша, доложив об этом муширу, вернулся и опять спросил: «А что если дозволение будет дано на выход гарнизона с оружием, тогда, значит, уж и уходи? Надуть вас нельзя, т.е. обмануть вас нельзя?» Обермиллер ответил, что, конечно, нельзя и что в конце концов русские сумеют с ними рассчитаться. Кундухов решил: «В таком случае поезжайте с Богом, мы уходить не желаем, мы готовы умереть все до последнего». Однако, по Адрианопольскому перемирию в числе других крепостей турки должны были очистить и Эрзерум, потому по приказанию Великого князя главнокомандующий, генерал-адъютант Лорис-Меликов сообщил Измаил-паше, что для переговоров прибудет в Эрзерум особая комиссия под председательством генерал-майора Духовского. Приказание о сдаче города мушир получил дней за пять до того, как сообщил ему об этом Лорис-Меликов, и все это было для турецкого главнокомандующего большим ударом: тяжело было ему сдавать Эрзерум, в котором он так долго был генерал-губернатором. Он три раза возражал своему правительству против сдачи, ссылаясь на вполне свежее и обеспеченное состояние крепости, но в ответ на его последнюю телеграмму именем султана ему объявили, что дальнейшее неисполнение повеления будет считаться за измену. Пришлось подчиниться этим приказаниям, и мушир отправил в Гассан-кала турецкую комиссию. 3 февраля сюда прибыл и генерал Духовской и здесь получил три предписания корпусного командира: в одном из них он назначался председателем демаркационной комиссии, предлагалось войти в ближайшее обсуждение всех подробностей условий перемирия, очищения и сдачи города и крепости Эрзерум, причем членами комиссии были назначены: адъютант главнокомандующего гвардии полковник Толстой, подполковник князьТархан-Моураов, делопроизводитель с.с. Обермиллер, топограф Клементьев и переводчик прапорщик милиции Азарпетов. В другом предписании сообщались указания Его Высочества главнокомандующего, касающиеся условий перемирия. В третьем предлагалось немедленно отправиться с членами русско-турецкой комиссии в Эрзерум, где тотчас же приступить к водворению русских войск в крепость.
4 февраля обе комиссии выехали вместе и на другой день рано утром, переправившись через Евфрат, приблизились к Эрзеруму. А еще через непродолжительное время члены русской комиссии уже входили в приготовленный для них дом, причем генерал Духовской заявил, что немедленно желает представиться муширу. Измаил-паша, окруженный членами турецкой комиссии, в числе которых был и Мусса-паша Кундухов, принял русских уполномоченных с большой предупредительностью, но все заметили, что он совсем пал духом и что сдавать Эрзерум было для него тяжелым испытанием. Генерал Духовской, видя такое состояние мушира, просил его разрешить вести все переговоры относительно сдачи Эрзерума с Муссой Кундуховым, на что Измаил-паша дал согласие. Вечером к Духовскому приехал Мусса Кундухов и от имени мушира просил двух милостей: чтобы отсрочить семидневный срок очищения города возможно долее и устроить так, чтобы русские войска вступили в город после выезда самого мушира и его штаба. По первому вопросу Духовской совершенно отказал, относительно второй просьбы он объявил, что крепость ни одного часа не может быть оставлена без войск и они будут введены не позже утра 9 февраля, но что мушир, если ему будет угодно, может выехать из города днем раньше. 6 февраля члены обеих комиссий собрались с утра и приступили к разработке условий перемирия и сдачи Эрзерума. 7 февраля уже был подписан акт об условиях перемирия и проведения демаркационной линии. В тот же день вечером все члены русской и турецкой комиссий, члены штаба Анатолийской армии, многие паши были приглашены к муширу на обед. Свое невыразимо тяжелое положение мушир переносил с большим достоинством и благородством. Проводив генерала Духовского к столу, Измаил-паша просил позволения пойти в свои покои. «Я совсем болен, -сказал он при этом, - вы понимаете, вы видели мое состояние». Мушир вышел. Отъезд свой он назначил на 8 февраля. Акт о сдаче города не был подписан, и генерал Духовской, видя, что турецкая комиссия ничего не делает, не спросясь Кундухова, просил перед отъездом мушира оставить Кундухова на один день в городе. «Вы видите, - отвечал мушир, - я убит горем, пожалейте меня, я не могу шага сделать теперь без него». Проводить мушира вышла громадная свита из местных почетных жителей, народ толпился около его дома. «Если бы не религия, которая меня всегда поддерживала и запрещает быть малодушным, - говорил он Духовскому, - я должен бы пустить себе пулю в голову, да вот вы несколько поддержали вашим великодушием, столь свойственным русскому человеку и представителю победителей... Каково мое положение. Вот вы знаете, что чувствует мое сердце, а эта толпа, - мушир указал на собравшийся народ, - упрекает меня в лицо, будто я продал Эрзерум русским». В 2 часа пополудни мушир с Кундуховым выехали из Эрзерума в санях, запряженных парой красивых коней. 8 февраля обеими комиссиями был подписан акт о сдаче русским властям Эрзерума. Но через полгода, согласно Берлинскому трактату, Россия должна была возвратить туркам Эрзерум. Согласно составленному акту, передача Эрзерума и его области туркам совершалась следующим порядком: 1 сентября выступал из города первый эшелон русских войск, 5 сентября в Эрзерум прибыл и.д. турецкого губернатора Гаджи-Гусейн-паша с некоторыми членами гражданского управления. На следующий же день последовала передача турецким властям полицейского управления и всех гражданских учреждений, затем 7 числа утром вступили в город турецкие войска во главе с Муссой Кундуховым. Русские караулы сменились турецкими. В этот день генерал Духовской с чинами областного и окружного управлений выехал за город в лагерь. К вечеру в Эрзеруме уже не оставалось русских войск, и над помещением консульства был поднят русский флаг. 8 сентября перед уходом русских войск в лагере был отслужен молебен. Перед самым выездом русских властей прибыл Мусса Кундухов и дружески прощался со всеми. Русские войска двинулись за линию новой границы. 9 сентября члены русского консульства сделали визит Муссе Кундухову, причем ему было заявлено об увеличившихся в последние дни грабежах и высказана надежда, что лишь строгие меры со стороны турецких властей могут предоставить спокойствие христианскому населению, о судьбе которого беспокоятся Россия и вся Европа. Мусса-паша выразил готовность сделать все, что потребуется в интересах мира и внутреннего порядка в крае: он сказал, что в таком смысле получены инструкции и от турецкого правительства. «Мы будем идти рука об руку», - повторил он несколько раз. Последствия доказали, что Мусса говорил совершенно искренно. Было несколько случаев, где он действительно выказал и энергию, и беспристрастие. Так, например, когда вследствие угроз мусульман держался слух, что в праздник Байрама (16-19 сентября) в Эрзеруме и его окрестностях готовится резня христиан и русский консул заявил об этом Муссе Кундухову, то последний нашел нужным принять своевременные меры. Накануне Байрама по его приказанию были созваны все старшины, от которых была отобрана подписка о строгой ответственности их в случае каких-либо беспорядков в селениях. В самый день Байрама, когда муфтий с высшим духовенством и почетными жителями города были у Муссы-паши с поздравлением, то последний в ответной речи своей, между прочим сказал: «Я, как представитель мирской власти, и ты, муфтий, как глава духовенства - одинаково должны заботиться оправдать обещания нашего повелителя. Если же, вопреки всем ожиданиям правительства, будет какое-нибудь движение против общих наших соотечественников - христиан, то будь уверен, муфтий, что сперва тебя повесят, ибо ты не сумел внушить народу должное, а потом - меня - за то, что я не умел удержать страсть силою». До тысячи человек пехоты и конницы день и ночь караулили на улицах и площадях города. Всеми этими мерами Мусса Кундухов предотвратил могущие возникнуть беспорядки, и вообще действия его указывали на полную благонамеренность.
27 января (8 февраля) 1879 года был заключен окончательный Константинопольский договор, по которому контрибуция, следуемая с Турции, определена в 802,5 миллиона франков, и оба правительства пришли к прямому соглашению относительно условий Сан-Стефанского и Берлинского трактатов.
Заканчивая свой небольшой очерк об этой значительной и противоречивой личности, автор этих строк надеется привлечь внимание исследователей к одной из самых сложных и незаурядных фигур в среде осетинской военной интеллигенции - Муссе Алхастовичу Кундухову.
Источники:
- Березов Б. П. Путь, равный столетию. Орджоникидзе. 1986. С.
- Чудинов В. Окончательное покорение Осетии. - «Кавказский сборник». Т. 13. Тифлис, 1898. С. 112.
- История 44-го Драгунского Нижегородского Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича полка. СПб. 1894. Т. III. С. 123
- Указатель по Кавказскому Военно-историческому музею. Тифлис, 1907.
- Дзагурова Г. А. Переселение горцев в Турцию. Ростов-на-Дону, 1925.
Северный Кавказ. Стамбул, 1990. С. 33. (Журнал был любезно предоставлен автору этих строк В. Царукаевым).
- Елисаветпольцы. История 156-го пехотного Елисаветпольского генерала кн. Цицианова полка. 1863-1913. Тифлис, 1913. С. 73.
- История 45-го Драгунского Северского Его Величества Короля Датского полка. Тифлис, 1884. С. 235.
- Историческая записка об управлении Кавказом. Т I. 1907. С. 217.
По материалам книги Г.Т.Дзагуровой “Под российскими знамёнами”
Дополнительные материалы:
МЕМУАРЫ. Мусса Кундухов., журнал «ДАРЬЯЛ» №3 за 2005 год
http://biblio.darial-online.ru/text/Kunduhov/index_rus.shtml
там же
О МУССЕ КУНДУХОВЕ И НЕ ТОЛЬКО О НЕМ. Владимир Дегоев
